Поступив в 1861 году на юридический факультет Московского университета, за участие в студенческих волнениях в том же году был из него отчислен. В 1862 году он вновь сдает экзамены и проходит по конкурсу в тот же университет. Сторонник либеральных идей Урусов в одинаковой мере известен как талантливый защитник и как обвинитель. Из обвинительных речей, произнесенных Урусовым, широкой известностью пользуется речь по делу Гулак-Артемовской и по обвинению Юханцева. Как адвокат он работал в Москве и Петербурге. Первое выступление в суде — в защиту Мавры Волоховой, обвиняемой в убийстве мужа,— принесло ему успех. Этому выступлению А. Ф. Кони дал следующую оценку: «Посетители Московского суда того времени (1866—1867 годы) вспомнят быть может неслыханный восторг присутствующих после защитительной речи по делу Волоховой, обвинявшейся в убийстве мужа, — речи, сломившей силою чувства и тонкостью разбора улик тяжкое и серьезное обвинение». Упомянутая речь полностью воспроизводится в Сборнике.

Урусов — талантливый судебный оратор, литературный стиль его речей безупречен. Ум его живой, острый, восприимчивый. Оратор охотно идет на острую полемику с противниками. Однако пылкость, задорность, погоня за столкновениями с противником, благодаря которым он рассчитывает с помощью красивой и звонкой Фразы выйти победителем, неоднократно вредили делу. Урусов много уделял внимания внешней отделке речи, но не всегда заботился о фундаментальной ее подготовке. Он добивался блестящих успехов по делам, которые давали материал для воздействия на чувства слушателей. Там, где требовался глубокий анализ, он не всегда был на высоте.

В своих судебных выступлениях Урусов находил и использовал малейшие промахи противника, умело обращал их в пользу подзащитного. Вполне понятно, что полемичность и задорность не всегда себя оправдывают.

Оставляя в стороне вопрос о правильности позиции Урусова по делу Дмитриевой, следует отметить, что при всех хороших качествах его речь по этому делу уступает глубине и обстоятельному разбору доказательств поэтому же делу Ф. Н. Плевако. Замечательный довод Урусова, психологически очень сильный, был умело отпарирован Ф. Н. Плевако.

Большую известность приобрел Урусов своими выступлениями как гражданский истец. Одна из таких его речей — по делу Сарры Беккер — включена в Сборник.

В годы реакции — в 80-х годах во время еврейских погромов — выступал по этой категории дел в качестве гражданского истца. Несмотря на преследования в печати со стороны реакционных элементов, его выступления отличались мужеством и принципиальностью. В них он старался пробудить негодование передовой интеллигенции против этого позорного явления. Охотно проводил процессы в защиту лиц, привлекавшихся к уголовной ответственности за религиозные убеждения. Тонкий психолог, он всегда был способен на меткую и острую характеристику тому или иному лицу, проходящему по делу. Литературный стиль его речей был всегда образцовым, отличался убедительностью, простотой изложения, последовательностью и ясностью.

Дело Волоховой

В августе 1866 года в погребе своего дома был найден убитым крестьянин Алексей Волохов. Труп Алексея Волохова. перерублен­ный вдвое, с большим количеством ран на нем. нанесенных раз­личными орудиями, лежал в углублении погреба, залитом водой и забросанном грудою камней. Подозрение в убийстве сразу же пало на жену убитого — Мавру Волохову (Егорову).

Волоховы проживали в отдельном доме. Испытывали сильную нужду. Сам Алексей Волохов страдал запоем, вследствие чего почти никогда не являлся домой трезвым. Жена часто ругала Во­лохова за его пристрастие к спиртным напиткам и иногда даже называла мошенником, жуликом и каторжником. По мнению сви­детелей, она была злой и сердитой по натуре и ждала случая из­бавиться от мужа. Некоторые же из свидетелей указали и на то, что сна была неверна мужу, неоднократно изменяла ему. Однако конкретных фактов, подтверждающих это, не было.

В связи с тем, что, кроме трупа, в доме Волоховых были об­наружены пятна крови (правда, очень небольшие), а также и под влиянием ряда других улик, Мавра Волохова была привлечена к уголовной ответственности по обвинению в убийстве.

Волохова категорически отрицала свою виновность в убий­стве. О ее невиновности также свидетельствовал ряд косвенных доказательств. Анализ косвенных доказательств имел по этому делу чрезвычайно большое значение. С этой задачей превосходно справился защитник, сумевший даже те улики, которые обвинением вменялись в вину Волоховой, обратить против него же.

Дело слушалось в Московском окружном суде в 1867 году.

Речь адвоката по делу Волоховой и приговор

Дело Дмитриевой и Каструбо-Карицкого

В качестве обвиняемых по настоящему делу, кроме Дмитрие­вой и Карицкого, были привлечена врачи П. В. Сапожков и А. Ф. Дюзинг, а также Е. Ф. Кассель.

Дмитриева и Каструбо-Карицкий обвинялись в краже про­центных бумаг и в незаконном проведении изгнания плода (аборт). Врачи Сапожков и Дюзинг — в оказании содействия и помощи при изгнании плода. Е. Ф. Кассель — в недонесении, укрывательстве преступления и частично — в соучастии в преступ­ном изгнании плода.

Обстоятельства настоящего дела весьма подробно излагаются и анализируются в речах защитников, три из которых (из пяти) приводятся. В связи с этим здесь дается лишь краткая справка об общих чертах дела.

22 июля 1868 г. в полицию было заявлено о хищении разных процентных бумаг на сумму около 39 тысяч рублей у некоего Галича. Бумаги похищены путем вскрытия письменного стола, где они нахо­дились, с использованием подделанного ключа. Розыски полиции не дали никаких результатов. Наконец, через три месяца после заявления полиции Галич узнает, что какая-то женщина некоторое время назад продала некоему Морозову два билета внутреннего выигрышного займа. Женщина эта назвалась Буринской. Кроме того, примерно в это же время на станции железной дороги были найдены 12 купонов этого же займа. Владелицей их оказалась та же женщина, но назвавшаяся уже Дмитриевой. Дмитриева была племянницей Галича. Подозрение в краже после этого пало на нее. Дмитриева вначале не признавалась в предъявленном ей обвине­нии. Затем, под тяжестью улик, вынуждена была признаться. Од­нако в ходе следствия она изменила показания, отказавшись от всего ранее показанного ею, оговорив при этом в преступлении Каструбо-Карицкого, с которым у нее длительное время были ин­тимные отношения. Одновременно с этим она созналась и в том, что Каструбо-Карицким было произведено незаконное, помимо ее желания, изгнание у нее плода (аборт). Проведенным дальнейшим расследованием была установлена причастность к совершению по­следнего преступления врачей Сапожкова и Дюзинга. В ходе следствия было также установлено укрывательство этого преступления со стороны Кассель.

По делу были проведены судебно-медицинские экспертизы и допрошено большое количество свидетелей. Ряд свидетельских по­казаний уличали Дмитриеву в совершении преступления и непри­частности к этому делу Каструбо-Карицкого. Другими свидетеля­ми устанавливалась виновность последнего и в проведении изгна­ния плода и в краже. В ходе предварительного и особенно судеб­ного следствия выявились многочисленные противоречия в пока­заниях подсудимых. Вследствие резкого расхождения в показа­ниях и, естественно, в интересах дела мнения защитников также резко расходились по одним и тем же вопросам. Более того, за­щитниками в данных речах использован прием защиты одного подсудимого путем обвинения другого и наоборот. Это придало защитительным речам характер глубокой и острой полемичности, а также оказало влияние на детальнейшее исследование всех об­стоятельств по делу, даже не имеющих для его разрешения суще­ственного значения. В данном сборнике приводятся защититель­ные речи А. И. Урусова (в защиту Дмитриевой), Ф. Н. Плевако (в защиту Каструбо-Карицкого) и В. Д. Спасовича (в защиту Дюзинга). Речи Н. П. Городецкого (в защиту Сапожкова) и Киреевского (в защиту Кассель) в основном воспроизводят тези­сы и положения, использованные в защитительных выступлениях Урусова, Плевако и Спасовича, в связи с чем они не представ­ляют интереса и ничего не дают нового, по сравнению с тем, что имеется в речах первых трех защитников. Эти речи (Городецкого и Киреевского) в сборнике не публикуются. Речи Урусова, Плева­ко и Спасовича печатаются в одном месте одна за другой в целях большего удобства их восприятия.

Речь А. И. Урусова в защиту Дмитриевой и приговор

Речь Ф. Н. Плевако в защиту Каструбо-Карицкого и приговор

Речь В. Д. Спасовича в защиту Дюзинга и приговор

Дело Мироновича

28 августа 1883 г. утром, около девяти часов, на Невском проспекте в Петербурге в доме, в котором была расположена ссудная касса, принадлежавшая И. И. Мироновичу, был обнаружен труп 13-летней девочки Сарры Беккер. Труп во время его обнаружения был уже совершенно холодным и находился в маленькой комнате кассы. Комната была заставлена мягкой мебелью. Покойная лежала навзничь поперек большого мягкого кресла. Одета Сарра была в свое праздничное платье, в чулках и полусапожках. Голова ее, с расплетенной косой и всклокоченными на лбу волосами, покоилась на ручке кресла и ручке рядом стоящего дивана. Обнаженные выше колен ноги были раздвинуты таким образом, что создавалось впечатление, что поза была придана покойной при ее жизни насильственным путем. Это подчеркивалось и откинутой выше колен юбкой. На лбу Сарры Беккер, над правой бровью, зияла большая рана неправильного очертания, проникающая до кости. Одежда покойной состояла из черной шерстяной накидки, в правом кармане которой найден ключ от входной двери в кассу ссуд, а в левом кармане — недоеденное яблоко. При осмотре трупа в правой руке Сарры был обнаружен клок волос, крепко зажатый пальцами.

Во время осмотра места происшествия в этой комнате были обнаружены разбросанные в беспорядке десять просроченных квитанций на заложенные в кассе ссуд Мироновича вещи Грязнова и его же вексель в 50 рублей. По объяснению Мироновича, документы эти хранились в одном из ящиков письменного стола, откуда, видимо, и были изъяты преступником. Кроме мягкой мебели, в комнате находились шкафы и витрина, в которых были заперты ценные предметы. Однако все они находились в исправном состоянии, под замками, и ключи от них висели на их постоянных местах. Тем не менее, во время осмотра И. И. Миронович заявил о пропаже с витрины ряда ценных вещей — всего на сумму около 400 рублей (в то же время большинство ценных предметов находящихся на витрине, оказались нетронутыми). Все описанные обстоятельства сразу же придали убийству Сарры Беккер значительную загадочность. С одной стороны, расположение трупа указывало на убийство с целью изнасилования. С другой — пропажа ряда ценных предметов с витрины создавала впечатление убийства с целью грабежа. Проведенная судебно-медицинская экспертиза (профессором Сорокиным) выдвинула предположение о возможности покушения на изнасилование. В результате проведения ряда следственных действий (допрос свидетелей, эксперименты и пр.) подозрение в изнасиловании и убийстве Сарры Беккер пало на И. И. Мироновича.

Обвинение Мироновича было почти полностью построено на косвенных уликах. Следователь принял во внимание, что Миронович был неравнодушен к женщинам вообще и к Сарре Беккер в частности. При ее жизни он неоднократно заискивал перед ней, ласкался к ней, старался всячески ее расположить к себе. Сарра же ненавидела Мироновича, о чем делилась с подругами и соседками. Первоначальная следственная версия сводилась к тому, что Миронович, решив изнасиловать Сарру Беккер 28 августа, в день, когда отец Сарры был в отъезде, попытался привести свое намерение в действие. Однако в силу каких-то причин ему это не удалось, поэтому он убил свою жертву. В целях сокрытия убийства он инсценировал его: изъял из витрины несколько ценных предметов, разбросал по полу несколько векселей и квитанций своих должников (в частности Грязнова) и пытался создать видимость своего отсутствия в доме во время убийства. Следствие с обвинительным уклоном против Мироновича приходило к концу. Однако одно обстоятельство прервало его на некоторое время. Неожиданно для следователя 29 сентября 1883 г. в полицию явилась неизвестная гражданка, назвавшаяся Семеновой, и сообщила, что Миронович в этом деле не виновен и что убийство совершила она сама. Семенова очень подробно описала обстоятельства убийства и цели его, в связи с чем Миронович был немедленно освобожден из-под стражи и в следствии по делу начался новый этап.

Семенова заявила, что она очень любит М. М. Безака. Ради него она уже совершила несколько краж. Ради него она решилась и на убийство с целью ограбления Сарры Беккер. С повинной она явилась потому, что Безак вновь стал охладевать к ней, и ей стало жаль невинного человека (Мироновича), привлеченного по данному делу. Однако вскоре Семенова отказалась от своих показаний и заявила, что Сарры Беккер она не убивала. Миронович вновь был арестован, и дальнейшее следствие продолжалось уже против трех лиц. (Безак также был разыскан и содержался под стражей.)

Следствием была выдвинута новая версия, подсказанная Безаком. А именно. Убийство совершено Мироновичем. Однако в момент убийства он был захвачен Семеновой. Чтобы заставить ее молчать, он дал ей несколько ценных вещей, которые Семенова, приняла и затем продала.

С такой формулировкой обвинения дело и поступило в суд. Миронович обвинялся в покушении на изнасилование и убийстве.

Семенова — в недонесении об убийстве и сокрытии его, Безак — в недонесении. С. — Петербургский окружной суд, слушавший дело с 27 ноября по 3 декабря 1884 г., признал обвинение доказанным и осудил всех привлеченных по делу.

По протесту прокурора, вследствие допущенных судом процессуальных нарушений и в связи с жалобой Мироновича дело было передано на новое рассмотрение. Причем при новом рассмотрении оно было разбито на две части: отдельно слушалось дело по обвинению Мироновича и отдельно было рассмотрено дело Семеновой и Безака. Дело по обвинению Мироновича было рассмотрено 23 сентября — 2 октября 1885 г. в том же суде с участием присяжных заседателей. По делу выступали: в качестве гражданского истца А. И. Урусов, Мироновича защищали Н. П. Карэбчевский и С. А. Андреевский.

Речь адвоката по делу Мироновича и приговор